Isabeau de Boitette. Венок сонетов; Dance Macabre
Венок сонетов. Dance Macabre
Автор: M-lle Isabeau de Boitette
Краткая аннотация: венок сонетов есть произведение единое и неделимое
-
Ночь проходит, туманное утро
Топит медленно мартовский лёд,
Словно плакальщица над урной
Бесконечные слезы льёт.
Март 2010.
-
I.
Покой. Часы застыли в тишине
Унылой мрачной надмогильной стелой.
У зеркала забытое кашне
Синеет шёлком. Каменные стены
Хранят от шума бренной суеты
Остывший прах, что был когда-то телом,
Наполненным душою, и мечты
Витали в мире. Но покрыта белым,
Как лунным снегом, пройденная жизнь.
Стикс переплыт, испиты воды Леты,
Душа снежинкой на ветру кружит,
Забыв людские козни и наветы.
А тело здесь – на бархате лежит,
Эмаль часов мерцает лунным светом.
-
II.
Эмаль часов мерцает лунным светом.
Закончились мытарства на земле.
Король и нищий, рыцари, поэты
Отмечены печатью на челе –
Печатью Смерти, жизненных итогов,
Грехов, безумств, побед и благих дел.
Душа и плоть расстались на пороге
Иных миров – у каждой свой удел.
Вновь возродится благодарным хлебом
Растенье в захороненном пшене
Под жаркими лучами солнца-Феба.
Но там, на дне, в подземной глубине
Не озаряют мрак осколки неба.
Дробится эхо в мутной вышине.
-
III.
Дробится эхо в мутной вышине,
Зенит отображается в Надире.
Лиловых туч дырявая шинель
Напоминает царскую порфиру.
Грохочет битва: сабли, пушки, смерть,
Копыта лошадей взрыхляют землю.
Потоки крови обагряют твердь,
Отцы погибли и рыдают семьи.
О, сколько ликов у Нее одной!
И ни один из них не даст ответа –
Будь то снаряды или меч стальной,
Удары молний в душный полдень лета.
Итог один – вот гроб и аналой,
Раскрыта книга Нового Завета.
-
IV.
Раскрыта книга Нового Завета,
Рыдает воск во пламени свечи.
Благоухают душные букеты
Лилей и роз в темнеющей ночи.
Они распространяют запах тленья,
Чернеют ленты траурных венков.
Цветы встречают день и час рожденья
И провожают жизнь во тьму веков.
Лилеи лепестки холодным бликом
Напоминают мертвенную сталь.
Глядит луна невозмутимым ликом
Посмертной маски, тусклая вуаль
Закрыла небо, слышно птичьи клики.
Чернеет крышка – сломанный рояль.
-
V.
Чернеет крышка – сломанный рояль
Сыграл в ночи последние аккорды,
Пронзающие душу, словно сталь.
Явилась Дама, огляделась гордо,
Остановила время на часах,
Исчезла тенью в дымке предрассветной,
Оставив в зеркалах безумный страх,
В букете запах скорби неприметный.
Так вышла на подлунные поля
С заточенным серпом седая Жница,
И Всадник вздыбил бледного коня.
Мир потускнел, умолкли в гнёздах птицы.
Остался прах от жаркого огня,
Где стол был яств – там высится гробница.
-
VI.
Где стол был яств – там высится гробница.
Хозяйки – меланхолия и скорбь
Стирают радость на поблекших лицах,
Спускается туман белесый с гор,
Плащом скрывая старое кладбище,
Замшелые кресты, гранитный склеп.
Меж обелисков хмурый ветер ищет
Давно остывший под луною след.
Вдали белеет тонкий мрачный профиль –
То гений, охраняющий печаль
Могильных плит, и эпитафий строфы
Высвечивают жизни магистраль –
Черта меж дат, портрет оттенка кофе…
Промчалась жизнь, как яростный февраль.
-
VII.
Промчалась жизнь, как яростный февраль
Задул в потёмках тусклый отсвет лампы,
И прочь умчался в сумрачную даль.
Хранятся в сердце тусклые эстампы
Прошедших дней, имен и сотен лиц.
Мгновенья обращаются в столетья.
Священник, дама, нищий пали ниц
Пред Всадником – герольдом лихолетья
В плаще истлевшем, конь его – скелет,
За ним плетется бесов вереница,
В руках блеснул предательский стилет,
Пылают в небе алые зарницы.
Седой Харон исчислил меру лет,
Из книги вырвал чистые страницы.
-
VIII.
Из книги вырвал чистые страницы
Неумолимый бдительный Сатурн.
Покойного везут на колеснице,
Под тихий плач развеян прах из урн.
Скелеты пляшут, бьются в поединке,
Безумие страстей – водоворот
Смертельной схватки. Блеклые травинки
Завяли у кладбищенских ворот.
Сова простерла крылья над могилой,
Приютом горделивого глупца.
Он рай обрёл иль в вечном мраке сгинул?
Какого удостоился венца?
Доска и крест под ливнями прогнили –
Там не написаны деянья мертвеца.
-
IX.
Там не написаны деянья мертвеца –
Затёрло Время эпитафий строки,
Черты когда-то милого лица.
Лишь на камнях трава сплетает кроки,
Рожденные в сиянии луны;
Среди огней туманного болота
Послышался далекий плач струны,
Так ветер убаюкивал кого-то
Под пледом из земли и старых плит –
За право жизни горькая расплата.
С небес взирает бледная Лилит,
Взошедшая на трон в лучах заката.
Под шепот нескончаемых молитв
Дошел дневник до пограничной даты.
-
Х.
Дошел дневник до пограничной даты,
Под каблуком сорвалось Время вниз.
Сверкнули в темноте глаза Гекаты –
Испуганная кошка на карниз
Запрыгнула, ища приют от ветра,
Метели разгулявшейся в ночи,
Ревущей диким, разъяренным вепрем,
Как демон из неведомых пучин.
В смертельной пляске рушатся пространства,
В ладонях тает Время, и пыльца
Сгоревших звезд кружит в потоке танца.
На небе загорелись три кольца
Тревожным знаком мук загробных странствий.
На лицах траур – дрогнули сердца.
-
XI.
На лицах траур – дрогнули сердца.
По небу мчатся темной эскадрильей
Плеяды туч. В созвездие Тельца
Стремится Солнце. Ангельские крылья
Простерлись до надмирной вышины.
Душа плывет в таинственном эфире,
Вкушая переливы тишины.
Сияющий алмазом и сапфиром,
Струится с неба дивный звездный свет,
Наполненный пьянящим ароматом.
Преодолев теченье многих лет
Рождается душа, как чистый атом
В мелодии божественных планет,
Под звоны погребального набата.
-
XII.
Под звоны погребального набата
Стекают листья мертвым янтарем
В последних красках тусклого заката
Клубится ладан перед алтарем
В старинном храме – каменные своды
Столетьями хранят мольбы живых,
Стенания, возвышенные оды,
И мерный шаг усталых часовых,
На страже пустоты соборной ночи –
Как два древнеегипетских жреца.
Под куполом звенит молитва «Отче…»
Гул голосов доносится с крыльца.
Лампады спят, темнеют Девы очи,
Испита чаша жизни до конца.
-
XIII.
Испита чаша жизни до конца –
Лучей поток, хрустальные глубины
И горний мир – обители Творца,
Межзвездные мосты сгибают спины.
Душа свободна, сбросив пелену
Обмана плоти, ложных ощущений –
Она была заложницей в плену
Круговорота перевоплощений.
Жива еще Волшебница Шалотт,
Играет арфа, плещется соната.
Галопом мчит к Джиневре Ланцелот,
В ее златые царские палаты.
Но опустел угрюмый Камелот –
Приходит время хмурого Таната.
-
XIV.
Приходит время хмурого Таната.
Огонь угас. Чуть теплится фитиль.
Пронесся шквал, разорваны канаты,
Разбилось судно. Полночь. Мертвый штиль.
Лишь Стикс играет черными волнами,
Застыл в камнях шакалоглавый бес.
На сумрачных полях мелькают снами
Усопших тени. Пламенных небес
Им не узреть. Лишь мрак и асфодели
Рассыпаны вдоль Леты, в глубине
Озер из слез, на шелковой постели,
Спокойствие и холод. В пелене
Покинуло свой круг блужданий тело.
Покой. Часы застыли в тишине.
-
XV. Магистрал.
Покой. Часы застыли в тишине,
Эмаль часов мерцает лунным светом.
Дробится эхо в мутной вышине.
Раскрыта книга Нового Завета.
Чернеет крышка – сломанный рояль.
Где стол был яств – там высится гробница.
Промчалась жизнь, как яростный февраль
Из книги вырвал чистые страницы –
Там не написаны деянья мертвеца.
Дневник дошел до пограничной даты.
На лицах траур. Дрогнули сердца.
Под звоны погребального набата
Испита чаша жизни до конца –
Приходит время хмурого Таната.
-
Ноябрь 2010 – июль 2011 гг.
-
-